https://vk.com/@extremum-vvedenie
Александр Хайтин, командир ПСО «Экстремум»

Введение. Зачем все это нужно? Профессиональные банальности

Описание и суть проблемы. История вопроса. Почему штатные службы не могут сделать все сами, и почему это нормально.
Последние несколько лет мы начинаем презентации для новичков со слайда «Миссия». Я сильно сомневался, стоит ли его вообще включать — ну какая, нафиг, «миссия»? Мы просто выводим людей из леса. Хорошо, что оставил. Чем дальше, тем больше видно, что для правильного подхода к поисково-спасательным работам (ПСР) в природной среде начинать надо как раз с миссии, отвечающей сразу на три простых и одновременно ключевых вопроса: «Почему?», «Зачем?» и «Кто?».

Почему люди теряются в лесу?

Под суконными словами «природная среда» в случае Ленинградской области (Ленобласть или ЛО) обычно скрывается лес. Иногда болото. А чаще всего сложное сочетание того и другого.
Ленобласть — это обширный регион, слабозаселенный, за исключением Санкт-Петербурга и ближайших пригородов, с плохой дорожной сетью и огромными площадями сложного леса. Даже в ближайших к городу районах встречаются достаточно обширные пространства без жилья и дорог. Менее чем в 10 км по прямой от кольцевой автодороги процветают медведи. Рельеф у нас плоский и однообразный, берега рек заболочены, идти вдоль рек трудно, с советских времен местами остались мелиоративные канавы и каналы, затрудняющие движение и сбивающие людей с толку. Большие и маленькие болота еще больше усложняют ситуацию.
В качестве вишенки на торте в достаточно диких местах размещены садоводческие массивы, куда на лето едет множество пенсионеров.
В общем, обстановка располагает к тому, чтобы потеряться.
При этом риск потеряться людьми осознается слабо, поэтому мерами предосторожности пренебрегают практически все.
Гулять в лес в Ленобласти не ходят (лес у нас не очень привлекателен для прогулок), целью похода в лес обычно является сбор грибов и ягод. Сезон начинается со сморчков весной и заканчивается мороженой клюквой в ноябре. Урожай грибов и ягод сильно меняется от года к году из-за погоды, поэтому в урожайный год в лес начинается форменное паломничество — следующий урожай может случиться через пару лет.
Все это взятое вместе вполне отвечает на вопрос «Почему?» Почему люди теряются в лесу? Потому что они беспечно идут в труднодоступную и сложную для ориентирования местность, причем делают это одновременно, следуя урожаю даров леса. Попав в лес, они концентрируются на поиске и сборе того, за чем пришли, пренебрегая ориентированием на местности.

Зачем мы их там ищем?

Этот вопрос сразу делится на два: «надо ли их искать, или они сами выйдут?», и «что мотивирует добровольных спасателей тратить свое время (и деньги) на поиски заблудившихся?»
Искать, к сожалению, надо. Да, большая часть выходит самостоятельно, а из тех, кого мы выводим по телефону или находим на местности, в течение двух-трех дней вышло бы к людям большинство. Тем не менее, каждый год от 2 до 5% случаев заканчиваются тем, что не найдено ничего (человек погиб, тело не нашли). А еще некоторую часть потерявшихся спасатели выносят на носилках, то есть без помощи они бы пополнили печальную часть статистики.
Вторая часть вопроса «зачем?» не имеет однозначного ответа. В конце концов у каждого участника ПСР может быть свой, персональный мотив.
На уровне организации наш ответ прост: Объединение добровольных спасателей «Экстремум» создано для оказания помощи тем, кто нуждается в помощи спасателей. И объединяет тех, кто хочет такую помощь предоставить.
На личном уровне у меня, например, два мотива: во-первых, я считаю, что это фундаментально неправильно, когда в XXI веке в непосредственной близости от второго по величине города России люди регулярно медленно гибнут от переохлаждения и истощения. И мне это настолько не нравится, что я готов прикладывать усилия для устранения этого безобразия. Во-вторых, ПСР в лесу это интересное занятие, требующее напряжения как интеллекта, так и ног. Расширяет кругозор, знакомит с неочевидными местами родного края. И все это в хорошей компании.
Легко заметить, что ни разу не упомянут сентиментальный мотив и эмоциональный порыв. Сентиментальность и порыв действительно не занимают в нашей деятельности значительного места.
Познакомившись с разными отрядами и объединениями, с огромным удивлением обнаружил, что многие из них созданы после сильной психологической травмы: гибели ребенка или другого беспомощного человека. Импровизированный поиск оказывается неудачным и группа людей, встретившаяся на таком поиске, объединяется вокруг мотива «никогда больше». Само по себе это, наверное, неплохо, но, к сожалению, часто ведет к побочным эффектам в виде постоянного эмоционального подъема и высокого градуса героизма. К сожалению, эмоциональный подъем и героизм способствуют выгоранию и не способствуют оптимальной организации работ. Но об этом позже.
Если резюмировать ответ на вопрос «зачем?», то получится что-то вроде: затем, чтобы у нас под боком не гибли люди. Нам это не нравится, и мы готовы работать для того, чтобы минимизировать проблему.

Кто? И почему штатные службы не могут все сделать сами?

В этот раз сосредоточимся на вопросе «кто ищет?». Вопрос «кто теряется?» — это отдельная тема, и мы ее рассмотрим отдельно.
Ищут многие, практически как в стихотворении «Ищут пожарные, ищет милиция…» Если серьезно, то ситуация с ПСР в лесу крива от начала до конца.
Потерявшийся в лесу человек — это, вообще-то, не чрезвычайная ситуация. Режим ЧС не объявляется, мобилизация сил не производится. Формально потерявшийся — это «безвестно пропавший». Искать его обязана полиция. Проблема в том, что полиция этого не умеет, ресурсов у нее нет, знаний и опыта тоже. Желания, заметим, тоже не особо. Всем интуитивно понятно, что полиция тут ни при чем. Хотя иногда полиция работает и совсем иногда приносит существенную пользу в поисках заблудившихся.
Исходя из интуитивного понимания, к делу привлекают спасателей. И это правильно. Спасатели у нас бывают федеральные и муниципальные. В практическом ключе разница между ними отсутствует. И нам, и потерявшимся все равно, кто финансирует еятельность спасателей. Безусловно, есть детали взаимодействия, но до них мы дойдем в свое время. Теоретически есть еще объектовые спасательные службы, но у них своя работа.
Поскольку заявки на потерявшихся попадают в систему, управляющую ликвидацией ЧС, к поискам регулярно подключаются не совсем профильные службы из этой системы, в частности пожарные.
Ну и, раз уж люди теряются в лесу, в работу периодически включаются лесники.
Список «штатных» участников, работа которых так или иначе оплачивается, на этом исчерпывается. При этом среди штатных служб нет ни одной, для которой поиски в лесу были бы приоритетом. Полиция обеспечивает порядок и ищет преступников. Пожарные тушат пожары и разбирают ДТП. Спасатели разбирают ДТП, устраняют техногенные аварии, оказывают помощь скорой и так далее, и так далее. У лесников тоже есть своя работа. Дежурные смены спасателей наиболее включены в лесные поиски. Но на всю Ленобласть их менее 50 человек в сутки, и у них есть своя работа помимо леса.

При этом, в пик сезона 2018 к нам за сутки поступило 48 заявок. Простая арифметика показывает, что штатные службы в принципе не могут решить проблему поиска потерявшихся в лесу. Их слишком мало. А увеличивать и уменьшать штат в несколько раз от зимы к лету и обратно невозможно.
Кроме штатных служб ищут друзья и родственники. Иногда их много, иногда мало. Иногда они ищут хорошо, а иногда очень плохо. Иногда родственникам удается привлечь много людей, разного рода спецтехнику (пеленгаторы, например) и вертолеты. Чаще ничего этого не удается.
Ищут волонтеры. Среди волонтеров очевидным образом выделяются две группы: профессионалы и любители. Профессионалов отличает стабильность состава, основные участники работают год за годом, аккумулируя опыт и организуя работу новичков. Любители приходят и уходят. Каждый год создаются и распадаются несколько новых поисковых отрядов, групп и объединений.
Важно, что даже объединив всех вместе, мы вряд ли найдем на поисках в лесу более 100 человек одновременно. Размер Ленобласти — 450 на 250 километров. Средний район поиска 2х3 километра, иногда 5х10 километров. Иногда еще больше. В день приходят десятки заявок, часть из них переносится на следующие сутки. Если характеризовать ситуацию одним словом, на язык просится слово «безнадега».

История вопроса

Опустив историю «Экстремума» в целом и сосредоточившись на ПСР, получится так: начало поисков в лесу в 2010 году — 43 случая, в 2011 — 77 случаев, 2012 — 118, и далее все больше и больше. В пока что рекордном 2018 году мы отработали 1021 случай.
Определяющим моментом было решение, принятое, насколько я помню, по итогам 2012 года. Решение было простым: «Считать целью деятельности по ПСР в лесу отработку _всех заявок_ по Ленобласти». Тогда мы не могли себе представить, что этих заявок может быть 1021. Думаю, что если бы нам кто-нибудь это сказал, мы бы не поверили.
Поставив себе такую цель, мы сами поставили себя в безвыходное положение. И именно поиск выхода из безвыходного положения определил наш подход к деятельности: эффективность прежде всего. Потому что решить поставленную задачу, используя ресурсы неэффективно, просто невозможно.

Место действия

Что такое «природная среда» и чем она отличается от леса?

Профессиональный сленг часто зарождается из потребности коротко обозначить что-то, что без сленга и терминологии требует длительных объяснений.
«Природная среда» — это как раз тот случай. Мои представления о том, что такое лес, менялись с опытом.
В детстве и подростковом возрасте я считал, что знаю, что такое лес. Лес — это когда на земле растут деревья, под деревьями ягодники или невысокая трава, немного кустарника. Через лес идут дорожки и тропинки, причем на тропинку можно выйти минут за 15. Еще был вариант зимнего леса, где вместо тропинок была лыжня. В лесу безусловно можно было заблудиться, и это было крайне неудачно — задержаться с возвращением домой на несколько часов.

После, получив некоторый туристский опыт, я познакомился с горной тайгой, полуторакилометровый спуск по которой занял около трех часов. Но все равно неотъемлемой частью леса был известный путь — где-то речка или ручей, где-то тропа, где-то горный хребет, где-то дорога.
И такой взгляд на лес достаточно типичен для человека, работа которого не связана с лесом. При этом даже некоторые «лесные» профессии (например лесозаготовка) не меняют этого представления: место работы лесозаготовителя — делянка, к которой ведет дорога.
Такой образ, несмотря на наличие некоторого опыта – иллюзия. Формируется эта иллюзия очень просто: люди просто не ходят туда, куда идти трудно, неудобно или незачем. Мало кому из грибников приходит мысль форсировать канаву по грудь в воде, ломиться через густой подлесок, подтопленный бобрами, перелезать бурелом общей высотой более трех метров, выходить на явно опасное болото. Люди заходят в лес удобной дорогой, ходят невдалеке от нее и возвращаются обратно. Опыт прогулок такого рода за грибами и ягодами укрепляет иллюзию контроля над ситуацией и, в конце концов, сводится к фразе, которую мы слышим десятки и сотни раз каждый год: «Да он 30 лет тут в лес ходит! Все места знает, как свои пять пальцев!». Да, он знает свой лес, а теряется в «природной среде».


Тайга за КАДом, неожиданные открытия первых двух лет


Природная среда Ленинградской области (Ленобласть или ЛО) — это достаточно неожиданное место. На то, чтобы перестать удивляться, у меня ушло два года, за которые я участвовал в поисках около 40 раз.
Первое открытие: лес наш значительно разнообразнее, чем думаешь. Как только ты перестаешь выбирать маршрут на месте по собственному усмотрению и следуешь указаниям руководителя ПСР (РПСР), сразу же выясняется, что:
• значительная часть леса заболочена;
• значительная часть болот поросла лесом;
• тропы и дорожки в лесу значительно более редки, чем думалось;
• бурелом — это нередкое явление;
• то, что ты раньше считал буреломом — просто немного валежника;
• большая часть природной среды поросла подлеском;
• значительная часть поросла густым подлеском;
• существенная часть поросла подлеском, через который трудно идти;
• линейные ориентиры часто непроходимы;
• звуковые ориентиры обманчивы.
Необходимость следовать заданному маршруту немедленно проявляет проблему с ориентированием. Рельеф Ленобласти по большей части плоский. Видимость в лесу ограничена, и в пасмурный день все направления выглядят совершенно одинаково. Выбрать верное направление, не имея компаса или навигатора, можно только случайно.

Из-за того, что лес мокрый, а подлесок неоднородный, последовательно двигаться в одну сторону тяжело. Достаточно немного свернуть, чтобы «обойти небольшое болотце», и направление движения может полностью измениться, а человек этого даже не заметит.
Видимые с некоторого расстояния ориентиры бывают предательски обманчивы.
Выйдя на линию электропередач, можно выяснить, что идти по ней невозможно, поскольку она залита водой, а то, что не залито, поросло густым кустарником, через который невозможно идти — надо все время перелезать, протискиваться, проваливаться.

Видимый из густого леса «просвет» при ближайшем рассмотрении оказывается вырубкой, которая заросла трехметровым мелколесьем. Под ногами перекопанная тяжелой техникой земля, канавы, брошенные на месте сучья и пни.

Лишенное ориентиров, но безопасное торфяное болото начинает прогибаться под ногами, вокруг появляются «окна», а совсем небольшой ручеек на болоте оказывается совершенно непроходим, потому что под тонким слоем воды этого ручейка не надежное дно, а метры рыхлого ила.
Видимые издалека засветки и сигнальные огни мгновенно теряются, как только вы с открытого места подходите к деревьям.
Пытаясь двигаться вдоль реки, обнаруживаешь, что река петляет, образуя старицы, окружена широким поясом кустарника и камыша — так что, если стоишь на сухом берегу, собственно река видна далеко не всегда. Задача «осмотреть берег реки» внезапно оказывается нетривиальна.

Иногда встречаются удивительные детали ландшафта: сочетание реки и затопленной на большом промежутке дороги создает полное впечатление пересечения двух рек. Болото размером 13х42 километра с триангуляционной вышкой на краю, которую местные жители называют «маяк».

Поселки, к которым нет автомобильной дороги. Дороги, которые ведут в тупик, к лесоразработкам, заброшенным более 50 лет назад.
Звуки далеко разносятся по открытому болоту и глушатся лесом. Из-за неудачной конфигурации местности в некоторых районах люди, выходя на слабые звуковые ориентиры, уходят от жилья в труднопроходимую пустынную местность.
Погружаясь в эту «природную среду» и сталкиваясь с реальными ПСР — как успешными, так и неудачными, начинаешь понимать, что именно убивает людей, которые теряются.
Гибнут люди в первую очередь от переохлаждения, а переохлаждение следует за сыростью. Даже после небольшого дождя любое движение через подлесок пропитывает одежду водой. Не всегда просто найти место, на котором можно присесть отдохнуть. Стоит вам присесть на болоте, как вы оказываетесь в холодной воде. Переходя болото у вас может не быть возможности отдохнуть в течение получаса. Для переутомленного и истощенного человека это может быть слишком много. Для того, чтобы развести в мокром лесу костер, нужны сухие спички или зажигалка, нож и опыт. Чаще всего у потерявшихся нет ничего.

Даже имеющиеся дороги и тропы, которые хорошо видны, когда вы движетесь по ним, из леса практически не видны. Можно идти вдоль лесовозной дороги по лесу и не замечать никаких признаков того, что эта дорога рядом.
Через два года поисков перестаешь удивляться. Но «природная среда» уже никогда не станет вновь тем безопасным и удобным «лесом», которым она была до того.


Региональная специфика

Коллеги из более суровых и малолюдных регионов искренне удивляются тому, в какой примитивной и ограниченной по площади местности мы ведем поиски. Мы искренне удивляемся тому, как люди ухитряются теряться в еще более ограниченных по площади лесах других регионов.
Региональная специфика велика и не сводится только к свойствам местной «природной среды». Специфика — это сочетание местности и людей, которые ходят в лес. Чем серьезнее воспринимается местными жителями лес, тем большее внимание они уделяют подготовке. В Архангельской области люди редко идут в лес в шлепанцах, шортах и майке, сказав родным на прощание: «Я тут на часик вдоль дорожки». Меньше людей идут в лес с обострениями хронических заболеваний. В Ленобласти доля людей, которые не могут вернуться домой из-за острых проблем со здоровьем выше, чем в Архангельской, и ниже, чем в Московской области.

Количество людей, которых удается привлечь к поискам также зависит от плотности населения, дорожной сети, расстояния до места поисков и внимания СМИ к поискам.
Сочетание специфики местности и специфики поведения людей в конкретном регионе определяет методику и технику поисков.

Кто все эти люди???

К этой главе я приступаю с некоторым предчувствием скандала. До сих пор можно было ограничиться более ли менее познавательными банальностями, но люди и их поведение — вопрос чувствительный.
Однако рассматривать поисково-спасательные работы (ПСР) в природной среде без понимания того, кого ищут спасатели, невозможно. В то же время романтические представления о том, как «горящие сердцами» спасатели ищут людей, внезапно и неожиданно попавших в беду, действительности не соответствуют никак.

Кто, почему и как теряется в лесу. Почти морской бой

Не знаю кем и как, но почти у любого человека, который хочет стать спасателем, в голове сформирован образ спасателя и спасаемого. И если в роли спасателя новичок легко узнает себя, то в роли спасаемого обычно рисуется симпатичный и благодарный человек, который неожиданно для себя, волей судьбы, попал в опасную ситуацию. У начинающих спасателей мужского пола, образ пострадавшего часто фокусируется в симпатичную блондинку. К сожалению, жизнь сурова, а образ недолговечен.
Кто теряется в природной среде Ленинградской области (Ленобласть или ЛО) в действительности? Есть несколько вполне массовых категорий и широкий спектр страннейших отдельных случаев.
В практическом плане нам важно понимать две классификации: по обстоятельствам и по возрасту. Каждый конкретный случай попадает в пересечение. Чем больше «плюсиков», тем это более частое и обычное сочетание в нашей практике.

Дополнительно имеет смысл принимать во внимание разные цели похода в лес. Если грубо отсортировать по частоте, получится примерно так:
1. За грибами и ягодами. Наиболее массовая категория. Поведение достаточно сильно различается в зависимости от места жительства (город/деревня), опыта и темперамента. На тактику поиска и прогноз сильно влияет сезон, цель похода (клюква — это болото, а черника — нет, и так далее).
Особый подвид «буквально на минуточку». Многие тяжелые ПСР начинаются именно с этих слов;
2. На рыбалку. Чаще всего это комбинация воды и алкоголя с плохим прогнозом;
3. Погулять. С собаками и без, без детей и с детьми. Не так много случаев, много ложных заявок, достаточно сложно искать, потому что маршрут и длительность прогулки могут быть крайне разнообразны;
4. «Черная археология». Идут в лес копать оставшееся с войны. Поскольку это противозаконно, шифруются до последнего. Крайне неприятная для поиска категория;
5. На охоту. Осень, снова алкоголь, плюс шансы на несчастный случай;
6. Прочее, и прочее, и прочее. Туристы, удачливые и неудачливые самоубийцы, наркотики, криминал, побеги, ложные вызовы, острые заболевания, психические отклонения в острых формах. Яркая иллюстрация из реальной заявки: «С базы отдыха пропал голый мексиканский мальчик». Абитуриент медвуза готовился к экзаменам, перепил, сорвался с места, без штанов и ботинок перемахнул два забора и убежал в лес. Обнаружился через сутки в общаге. Штаны добыл по дороге.
Описать все сочетания в разумном по объему тексту невозможно, поэтому ниже только самые яркие группы.

Поколения

Поколение 30-х

Еще 5-7 лет назад — достаточно большая группа. В последние годы их все меньше, и в лес они ходят все реже. Люди, выросшие в конце 30-х, прошедшие войну и состарившиеся еще до того, как мобильные телефоны и тем более смартфоны стали популярны. Полагаются только на себя, помощи не ждут. Ходят чаще всего в одни и те же места. Постепенно ухудшается слух, зрение, память. Меняется лес: то вырубят новую делянку, то проложат газопровод. В конце концов неудачно сходятся обстоятельства, и человек теряется. Уходят без телефона, часто никому не сказав о своих планах, потому что стараются в целом быть незаметными и необременительными. Оказавшись в беде, пытаются выйти до последнего. При этом сохраняют спокойствие и некоторый фатализм. Искать их бывает непросто, потому что заявки поступают поздно, телефонов с собой обычно нет, могут достаточно далеко уйти.
Сейчас те, кто дожил, часто уже дряхлы; у них обычны глухота, нарушение дикции, деменция. С возрастом упорство переходит в упрямство, качество решений снижается. Как следствие, бывает скандалят, плевать хотели на указания спасателей и сами себя загоняют из плохого положения в совсем плохое.
Из-за возраста риск всегда крайне высокий.

YouTube3:49

Поколение 40-60-х

Бабушки и дедушки значительной части действующих спасателей. Мои родители. Вы и сами все про них знаете. Телефоны почти у всех. Появляются смартфоны, но пользоваться ими люди умеют плохо. Не настолько кремни, как предыдущее поколение, зато с ними проще общаться. Медицинских проблем много, но редко именно они являются причиной ПСР.
В общем случае высокий риск.

Поколение 70-80-х

Люди трудоспособного возраста. Медицинских проблем немного, смартфоны и навигаторы встречаются. К сожалению, часто срываются психологически. Очень большое разнообразие. Если получив заявку с датой рождения 1938 г., примерно понимаешь, чего ждать, в группе 30-50 лет может встретиться кто угодно. От совершенно разумного человека — до сочетания истерики и скандала одновременно.
Периодически теряются вместе со своими детьми. Один из типичных сценариев: семья поехала в лес на машине, и кто-то вышел к машине, а кто-то остался в лесу.
Риск средний с уклоном в низкий.

Поколение 90-х

Молодые люди. Сильно полагаются на гаджеты, имеют крайне слабые представления о мире за пределами цивилизации. Из правила встречаются исключения, но теряются как раз те, кто опыта не имеет. Периодически чудовищно тупят, иногда кажется, что у них досрочно началась деменция. С поисками молодых людей связано непропорционально много анекдотических случаев. Например, компания из 4 человек потерялась в 300 метрах от ж/д. Будучи локализованы через собственный смартфон, отказались идти, потому что «не могли мы так близко от ж/д потеряться». Были выведены за ручку и отконвоированы на станцию.
Дети
К счастью, теряются редко, хотя внимание СМИ создает иллюзию обратного. В лес обычно не уходят. Поиски тех, что уходят-таки в лес, освещаются СМИ с такой интенсивностью, что у публики создается совершенно искаженное представление о том, как оно обычно бывает. Основные причины ПСР с детьми — это побеги у подростков, споры и плохое взаимодействие близких родственников, несчастные случаи, в первую очередь с водой.
Поиски всегда резонансные, масса народу, суета. И далее либо комедия (реальный отчет «найден в собственной кровати» - мать заглянула в комнату, а ребенок сполз с подушки под одеяло, ну и далее заявка, полиция, спасатели и т. п.), либо трагедия. Трагедии печальны: колодцы, водоемы, полыньи, карьеры и прочее и прочее.



Причины и обстоятельства

Деменция, потеря памяти, ориентация

Очень все это грустно. Сказать можно очень немногое. Во-первых, деменция настигнет всех, кто раньше не помрет от других причин. Во-вторых, я бы очень хотел до нее не дожить.
С практической точки зрения, как только есть подозрения на деменцию или потерю памяти, ПСР сразу комбинируются с розыском. Люди с потерей памяти сохраняют когнитивные функции, могут общаться, просят и получают помощь. Могут уехать далеко без денег и документов. Могут пытаться вернуться «домой», туда, где жили много лет назад. Могут не откликаться. Могут вести себя нелогично и абсурдно. Существенно затруднен сбор информации: родственники часто скрывают как факт, так и степень проблем.


Острые медицинские состояния
Любимая гипотеза начинающего РПСРа — «упал и умер». В нашей практике встречается нечасто. Надо понимать, что с момента, когда у потерявшегося случился инсульт или инфаркт, и до момента, когда он погибнет, времени не так много. Поэтому мы всегда собираем информацию о хронических заболеваниях, обострениях и состоянии здоровья непосредственно перед пропажей.
Помню яркий случай, когда потерявшегося удалось неплохо локализовать по телефону и он сам сообщил о плохом состоянии здоровья. Группы поехали; пока ехали, пошел холодный ливень. Дороги в садоводстве были перегорожены шлагбаумами, как попало, что отняло еще около получаса. В итоге ливень и задержки человека добили.
Отдельная печаль – диабетики. Часто уходят в лес без еды и инсулина. Гипогликемия – снижение уровня сознания – слабость – кома – смерть. Чаще мы успеваем, иногда нет. Нервные, сложные поиски. Имея диабет, идти в лес не приняв _максимум_ мер предосторожности — это очень плохая идея.


Конфликты, побеги, суицид, алкоголь
Алкоголь — это полный отстой. Во-первых, до последнего скрывают факт. Во-вторых, потерявшийся до того, как упадет проспаться, движется достаточно быстро и совершенно без связи со спецификой местности, легко пересекая дороги и прочие явные линейные ориентиры, что резко расширяет район поисков. Далее он падает поспать, иногда в совершенно неподходящее место. Потом очухивается мокрый, холодный, неизвестно где. Хорошо еще, если телефон не потерял. Мой второй ПСР был поиском такого вот человека, который заснул в болоте, ногами в воде. Очнувшись, он мог только ползти. Чуть не погиб в 5 км от родной деревни и в 1,5 км от дороги.
Конфликты еще хуже. Заявитель часто опасается общения с полицией. Врет, искажает информацию, юлит и скрывает.
Цитаты по таким случаям:
===
«Были с другом в гостях в пос. Свирица. Потерявшийся около 0:00 в состоянии сильного алкогольного опьянения ушел в поселок. Около 1:00 звонил, сказал, что сидит в каких-то камышах, "видит НЛО"» — непрофильный случай, работы прекращены по сроку, исход неизвестен.
===
«Ситуация сложная, т. к. нет никаких контактов.
Заявитель позвонил "в 911" сам, сильно пьян, с его слов сильно замерз.
Попадал в местную ПЧ, звонил 3 раза. Говорил, что телефон садится. Номера своего не помнит. Перезвонить на номер, который ему диктовала диспетчер, не смог. Продиктовал 2 раза с ошибками номер "тети Иры", который не отвечает, скорее всего номер неверный.
По адресу родственников(?) (участковая проверила) тоже никто дверь не открыл» — найден штатными спасателями.
===
«История вкратце такова: вчера в 20-21 компания 5-ых бывших игроков в Дозор приехали в поселок, трое остались там, а двое (потерявшийся П. и девушка Н.) начали обследовать коттеджи на ул. Красницкой, обнаружив там свежие метки. В 3-4 туда приехали 5-6 экипажей по 4-5 человек в каждом. Обнаружив там П. и Н., они вступили с ними в конфликт, в ходе которого тем пришлось спасаться бегством через окно коттеджа д.15. Практически сразу после этого П. вернулся в коттедж за утерянным телефоном, а Н. убежала в лес. С этого момента потерявшегося не видели.
Со слов девушки из той же компании, никто из них не употреблял алкоголя или иных веществ.
Точка в карточке - это место парковки машины потерявшегося».
«В общем, товарищ все это время партизанил в лесах, скрываясь от выслеживающих его чорных автомобилей» — вышел сам.
===
Побеги характерны для подростков. Зачастую родственники до последнего закрывают глаза на проблемы в семье, психологические проблемы собственных детей. Им гораздо проще придумать версию того, как их ребенок безо всяких причин ушел в лес и там заблудился, чем признать, что он просто сбежал. Отказ искать «потерявшегося» воспринимается как оскорбление. Из ярких примеров девушка, которая за трое суток стопом доехала до Мурманска, пока вся ее родня изводила спасателей требованиями прочесать близлежащие окрестности.
Суицид — еще одна печальная причина ПСР. Учитывая сроки прохождения заявки и время, необходимое для поисков, шансов успеть предотвратить суицид у нас нет. Однако не все суициды успешны, некоторые люди могут передумать уже в лесу и потеряться там. В общем, мы ищем с тяжелым сердцем и плохим прогнозом. Успешные ПСР с живым потерявшимся, как правило, связаны с ложной трактовкой намерений или демонстративным поведением. Тот, кто всерьез хочет покончить с собой, обычно преуспевает, увы.


«Заблудился»
Массовая причина. Самоуверенность, изменение погоды («солнце скрылось»), неудачная специфика местности, слишком много грибов (увлекся), слишком мало грибов (пошел искать новое место), надежда на тех, с кем пошел в лес («мы аукались, а потом он пропал»). Тысяча и одна причина, которые сводятся к одной – беспечность, безалаберность, безответственность.
«14 км в сторону поселка Сосново (дальше что-то невнятное). Оставили машины на дороге» — найдены на местности.


Отказ оборудования
Относительно новая причина. Люди путают смартфон или навигатор с волшебной палочкой. Не умеют пользоваться, не берут запасных батареек, сажают те, что есть. Товарищ, выходя по смартфону, включил фонарик и светил себе под ноги. Смартфон, что неудивительно, сел.


«Черная археология»
У потерявшихся сложная комбинация двух желаний: чтобы нашли (спасатели) и чтобы не нашли (полиция). Снова вранье, искажение всей информации, включая ту, что важна для поиска. Самые ушлые идут за группами, работающими на отклик, но сами не откликаются. Сложные и тягостные поиски, оттягивающие ресурсы, которые нужны в других местах.
Иногда бывает очень смешно. Нашли однажды в ноябре такого товарища, одетого в немецкое пехотное обмундирование (кепи, китель, сапоги). На третьи сутки в мокром ноябрьском лесу цвет лица у него был в цвет кепи – бледно-серый. Помощь в эвакуации оказывали его друзья, одетые также, но с лицами вполне себе розового цвета. Мы потом смеялись, что создавалось полное впечатление, будто потерявшийся только что выкопался сам, но будучи рядовым и без карты немедленно заблудился. Был бы офицер с картой, вышел бы сам.
***
Дочитав до этого места, вы уже, должно быть, поняли, что симпатичные блондинки (ну или блондины) в нашей практике встречаются редко. Обычный наш потерявшийся — это пожилой или откровенно старый человек, который пренебрег собственной безопасностью, принял серию решений от плохого к худшему, испуган, переживает стресс, переохлажден. Иногда по ходу дела он с нами ругался, требовал «запеленговать со спутника», осуждал нашу бездеятельность. Редко, но бывает, что в ход идут угрозы на нас пожаловаться, добиться, что всех уволят и разгонят и т. п.

Родственники и заявители
Неожиданно разнообразная группа. В зависимости от того, как повезет, могут либо уничтожить веру в человечество, например, отказываясь подать заявление в полицию на розыск, бросая трубку по важному вопросу и так далее, либо укрепить ее, день за днем работая на поисках, привлекая ресурсы и не теряя надежды. Яркие примеры:
Семья из мужа жены и дочери-подростка пошла в лес. В лесу мужчина потерялся. Заявка, вывод по телефону, высокий риск по медицине… В итоге удалось вывести на лесную дорогу, где все встретились и пошли к машине. Контрольный звонок через час, на котором выяснилось, что жена с дочерью уже у машины, а муж отстал. На вопрос: «А почему вы разделились?!» — получен ответ: «Так он медленно шел. Что ж нам ждать его было, что ли???». Мужик вышел, но печатных слов у меня нет.
Разговор (заметим, еще ранний вечер):
«- Мы с женой приехали на разъезд Антонины Петровой, там разошлись, и она потерялась.
- Вы на месте?
- Нет, я домой еду».
Тоже все хорошо кончилось, но снова дефицит печатных слов.
Бывают и обратные случаи, когда родственники едут сами, ищут и находят ресурсы, в том числе весьма ценные (вертолеты, пеленгаторы, десятки людей), обеспечивая тем самым успех ПСР.
На длинных ПСР с родственниками выстраиваются отношения, они смотрят форум, маршруты, советуются, регулярно звонят узнать нет ли новостей. Активность и интерес родственников не должны влиять на ход работ, но по факту влияют. При наличии двух одинаковых ПСР с нехваткой ресурсов, звонок родных может изменить в остальном одинаковый приоритет.
Неудачные ПСР приводят к необходимости объяснить родственникам, почему мы прекращаем поиски их деда или отца. Разговоры с родственниками при длинных ПСР — это едва ли не самая психологически тяжелая часть работы РПСР. Чтобы не делать ситуацию еще хуже, мы с первых вводных курсов учим не врать и не обещать, что «все будет хорошо».
Однажды при зимних ПСР я сообщил жене, что мы нашли тело ее мужа. Следующие полчаса я провел в ожидании «скорой», предотвращая членовредительство. Первое, что она сделала, услышав о найденном теле — это с разбегу ударилась головой об печь. С тех пор я стараюсь не сообщать такие новости без врача рядом и не подготовившись заранее.
Для родственников очень часто становится сюрпризом то, насколько малыми силами ведутся поиски. Еще один сюрприз — это разрушение образа спасателей. Вместо бравых мужиков в количестве от двадцати человек зачастую приезжают две девушки в потертых комбезах или того хуже «в гражданском». Немного помогает собака.

Мы и они

РПСР за год отрабатывает сотни случаев. Активный спасатель отрабатывает десятки. 2-5% — это неудачные ПСР, найденные тела: рядом с оброненными лукошками, на тропах, удачный суицид через повешение, утопление, тело в воде, слегка объеденный зверьем труп, тело, спрятанное под валежником.
Перед любым спасателем, который работает в лесу, встает вопрос самосохранения. Нельзя «прирастать» к каждому потерявшемуся или его семье, психика не выдерживает нагрузки. Нужна дистанция, отстраненность и немного профессионального цинизма. Еще нужна поддержка коллег и большое внимание к стрессу и выгоранию.
С другой стороны стоит немного перегнуть палку и вместо здорового профессионального отношения возникает цинизм патологический, пренебрежение и раздражение в сторону потерявшихся и родственников. И снова выгорание, только хуже.
В условиях стресса не стоит принимать сложных решений. Поэтому все ключевые решения приняты у нас заранее. «Интересы пострадавшего» — это не пустой звук для всех спасателей, даже тех, которые вымотаны и раздражены. Мы ищем всех — трезвых и пьяных, умных и глупых, предусмотрительных и беспечных. Мы ищем тех, кто потерявшись и будучи спасен нашими усилиями, вновь идет в лес, вновь без еды и инсулина, в шортах и шлепанцах «на минуточку». Мы опрашиваем заявителей, которые говорят правду и врут. Хотят успеха поисков и плевать на это хотели.
При этом все участники поисков сознают, что потерявшиеся и заявители сами создали те проблемы, которые мы решаем большими усилиями. Спасатели могут относиться к потерявшимся и родственникам по-разному. Неизменной остается радость от успешного поиска и уверенность в том, что тем, кто потерялся и находится на грани гибели, нужно дать еще один шанс. И если надо, то еще один.
Интересно, что потерявшиеся часто вытесняют из памяти собственный опыт. Буквально забывают всю историю и тем более отказываются про нее рассказывать.
У спасателей память лучше, стресс меньше, но все равно через некоторое время отработанные ПСР сливаются в одну полосу, как пейзаж из окна поезда. И только иногда проскакивает в этом потоке что-то яркое или запоминающееся.

---

Лед и пламень. Холодный расчет и эмоциональный порыв

Необходимость приоритезации, эффективность как необходимость. «Скаредность» как следствие постоянной нехватки ресурсов.
Для добровольческого поисково-спасательного отряда (ПСО) привлечение людей, поддержание и формирование мотивации к работе – это как минимум половина успеха. Вопрос о том, какие люди нужны, как их привлекать, как понять, за чем они пришли, как сохранить и поддержать мотивацию в течение долгого времени – это один из ключевых вопросов стратегии развития ПСО.
Наша стратегия нацелена на то, чтобы за счет профессиональной подготовки, эффективной тактики и четкой системы управления хорошо решать задачу поиска людей в природной среде, на «лобовое» решение которой не было, нет и не будет достаточно ресурсов.
Чтобы воплощать стратегию в жизнь нужно совместить несовместимое: «горячее сердце» и эмоциональный порыв с одной стороны и ультра-рациональный подход с «холодной головой» с другой стороны.

Горячее сердце
Что может побудить человека участвовать в поисково-спасательных работах в лесу? Никакой материальной выгоды от этого получить невозможно, одни убытки. Восприятию поискового маршрута в лесу как формы отдыха и досуга сильно мешают особенности местности. Остается совсем немного мотивов, каждый из которых так или иначе завязан на эмоции.
Cтремление «быть героем». Очень многие люди хотят быть «немного героем», чтобы без посмертного награждения, без ведомственной бюрократии и чтобы при случае сделать строгое лицо и краем глаза посмотреть, насколько твою героическую харю оценили собеседники.
Надо сказать, это один из самых доброкачественных мотивов. Если его правильно оформить, такой мотив стимулирует добровольца много учиться, много работать и редко ведет к серьезным разочарованиям.
Опытным путем мы выяснили, что для правильного использования такого мотива главное не выдавать «героизм» авансом. Иначе приходят люди, которые начинают гордиться своим героизмом еще до выхода в лес, поэтому до леса не доходят. Так что «героизм» мы выдаем после обучения и наряду с практикой. Это эффективно.
Поиск «своей» группы. Спасотряд дает людям важное ощущение единства. Общая работа, требующая подготовки, координации, взаимодействия, связанная с риском и напряжением сил при решении сложных задач и ради высокой цели, сплачивает совершенно разных людей. Это эффективно.
При этом даже неизбежные в большой (на несколько сотен человек) структуре противоречия удается преодолевать. К сожалению, иногда такие противоречия выходят за рамки и приводят к кризису. В лучшем случае кризис завершается появлением новой, отдельной группы, в худшем группа распадается совсем. Это неэффективно.
Аффект. Сочувствие к конкретному потерявшемуся прямо сейчас толкает человека на участие «немедленно и непосредственно». Сильный локальный мотив, сметающий рациональные сомнения в подготовке, снаряжении, осмысленности деятельности.
Стимулирование этого мотива или напротив отказ от него — это стратегическое решение. Как и любое стратегическое решение, оно должно быть вписано в общую стратегию. Как уже было сказано раньше, Ленинградская область (ЛО) велика, поисково-спасательных работ (ПСР) много, плечо подъезда большое. Следствием этих факторов является крайне низкая эффективность использования неподготовленных людей. Неэффективно.
В своей деятельности мы ищем всех людей, которые по любой причине хотят принять участие в поисках, используем систему подготовки, которая отсеивает людей непригодных к работе, формируем перспективу для тех, кому подходим мы и кто подходит нам. При этом за более чем 10 лет работы объединения добровольных спасателей «Экстремум» мы накопили и переработали опыт решения проблем, которые кажутся совершенно нереальными, когда вы только начинаете работу. «Неэффективно» у нас слово ругательное.

Привлечение
Хорошая реклама не врет. Мы можем себе позволить говорить правду:

• Да, работа тяжелая, да, за свой счет – но это настоящая работа, мы правда спасаем людей и ценим каждого, кто участвует;
• Да, нужна подготовка и снаряжение – но мы учим, часть снаряжения общественная, и мы знаем, на чем можно сэкономить, а на чем не стоит;
• Да, «публика» вас не оценит, но в среде тех, кто знает, что почем, вы займете свое место. И это место зависит только от вас;
• Да, у нас интересно, и если вы захотите, то вас научат и дадут возможность работать в технически сложных областях – АПП, высотка, первая помощь. И да, это тоже нужно и серьезно, хотя и за рамками ПСР и нашей публикации;
• Да, получив опыт, вы сможете его применять, в том числе руководя ПСР. Для этого у нас отдельный курс обучения.

На множество «да» есть важное «нет»: вы не можете поехать в лес прямо сейчас. Вам надо пройти краткий курс (4 часа) и вписаться в систему оповещения. Это «нет» для нас играет важнейшую роль: оно отсеивает людей с сильной, но очень короткой мотивацией, а также людей, не склонных работать в команде.
Сильная и короткая мотивация вредна для ПСР. Человек в состоянии аффекта склонен немедленно сделать что-нибудь и не склонен выполнять указания. Также бывает, что люди выезжают на поиски в негодной одежде, без необходимого снаряжения.
В мокром и неудобном лесу мотивация пропадает очень быстро, часто до того, как выполнена задача. Задачи не всегда выполняются качественно и полностью. При этом на планирование задач, объяснение этих задач участникам, проверку результатов тратится ценное время РПСР. В итоге мы совсем необученных людей к поискам не привлекаем и потому никогда не публикуем призывов: «Выезд сейчас!».
Привлечение необученных людей оправдано тогда, когда их достаточно много. Тогда район можно «закрыть» с таким запасом, что низкое качество ресурсов будет сполна перекрыто их количеством. Подобная ситуация, однако, встречается редко, поскольку чтобы «с запасом» закрыть средний район нужно не менее 50-100 человек. При 40 заявках в сутки, на 4-6 из которых собираются группы в лес, это потребует 200-600 человек в лесу день за днем, что выходит за пределы самых оптимистичных фантазий.

Обучение
Люди приходят к нам на вводный курс для того, чтобы участвовать в поисках. Мы даем им необходимый минимум информации, смотрим на тех, кто пришел и начинаем формировать «долгий» мотив работать с нами.
В этом снова нет никакого секрета. Наш опыт по объему существенен даже при сравнении с любой спасслужбой мира, нам просто «повезло» с регионом. При этом эффективность работы велика, что видно по тому, что общими усилиями в ЛО доля прекращенных ПСР и ПСР с погибшими держится существенно ниже средней по стране (по известным нам данным). Очевидно, что это не только наша заслуга, мы работаем совместно с другими службами и отрядами, но роль «Экстремума» достаточно велика. Система управления развивалась и развивается вместе с организацией. Сейчас мы вполне качественно отрабатываем десятки заявок в сутки, организуя работу распределенного «штаба» из координаторов и руководителей. В пиковые моменты в плотном контакте работает до шести-восьми человек.
Новичкам приятно видеть, что они попали в правильное место, где люди умеют работать, знают, как это делать, и рады видеть вновь прибывших. Такая среда способствует тому, что выйдя на один поиск, человек продолжает работать и набирать опыт, постепенно повышая квалификацию и отдачу.

Работа
Даже самый мотивированный человек устает, бывает занят и отдыхает. В работе мы балансируем потребность в ресурсах, которая всегда велика, и заботу об участниках. С одной стороны, координаторы поисково-спасательных работ (КПСР) в текстах рассылок заманивают:
«20 км от КАД, хорошая локализация», «местоположение определено, только вывести!»;
призывают:
«высокий риск, тртья ночь, нужны люди», «ночью заморозки, не хватает одной группы»;
уговаривают:
«надо дожать, осталось две задачи», «вчера никто не ездил, нужны группы».
С другой стороны, не допускается работа «подряд» без отдыха.
Значительное внимание уделяется взаимопомощи, связанной с эмоциональными нагрузками. Как на уровне РПСР, так и на уровне участников мы стараемся как можно раньше выявить признаки эмоциональной перегрузки и выгорания, помочь их преодолеть и предотвратить или решить проблемы.
Получается не всегда, но есть прогресс. Надо сказать, что крайне напряженный 2016 год, когда мы внимания этим вопросам не уделяли, обошелся нам очень дорого.

Холодный расчет

Итак, порыв приводит людей на поиски и поддерживает их в работе, позволяя преодолевать трудности и дискомфорт. Для того чтобы этот порыв не пропал зря, растворившись в болотах и рассеявшись в лесах, нужен холодный расчет.
Представьте, что вы дежурный руководитель ПСР. Август, 21:40, с утра солнце, с обеда дождь. К вам поступают заявки, за день их собралось 22. Ваше дежурство закончилось 40 минут назад, и новых заявок для вас уже не будет. По трем работают штатные спасатели; один случай из трех с высоким риском; еще на одну заявку поехали коллеги из «Лиза Алерт», там потерявшийся 86 лет, глухой и без слухового аппарата. Девять потерявшихся уже вышли сами; один был найден родственниками; двоих вы вывели по телефону; еще четверо находятся на пути к людям, их вы успешно направили по телефону и теперь контролируете выход, но один, похоже, не успевает до темноты, а ночь будет прохладная (+10°). Еще трое без связи, из них один уехал на машине, которая стоит неизвестно где, между двумя населенными пунктами, от одного до другого 18 км.
С прошлых суток осталось два ПСР, на них работает три группы, то есть 6 человек.

Выдержка из базы данных ПСР. Список ПСР за 25 августа 2018 года

Еще в наличии 8 человек, которые освободятся в ближайшие 2-4 часа и смогут выехать в лес. Итого у вас 9 активных поисков, из них один – начатый вами вывод по телефону, который надо заканчивать на местности, четыре случая, по которым вообще никого нет, и два случая с высоким риском, по которым кто-то работает.
Это достаточно обычная картина для активного сезона. Честно говоря, картина достаточно оптимистична. Но для того, чтобы этот скромный оптимизм не оказался преждевременным, вам надо использовать имеющиеся ресурсы наилучшим образом.

Солнечный калькулятор. Данные на 25 августа 2018

Что это значит практически?
1. Надо отсортировать все случаи по уровню риска для пострадавшего. Исходя из этого принять решение о том, куда направить группы, которые уже доступны. Это тяжелый выбор, поскольку при нехватке ресурсов кто-то из потерявшихся останется без помощи какое-то время, иногда на сутки или двое. Но избежать этого решения нельзя – ресурсов на все случаи не хватит. А если «размазать» их по всем случаям, шансы на успех ПСР снизятся, поскольку частичное закрытие зоны поиска группами позволит потерявшемуся «убежать» от поисковых групп, перейдя из неосмотренной зоны в осмотренную. РПСР старается распределить ресурсы так, чтобы в первую очередь решить задачи на ПСР с высоким риском;
2. После сортировки по риску посмотреть, в каких местах идут ПСР и совместно с координатором определить, какие люди и куда успевают. Если группа соберется в 21, а вернуться ей в город надо к 7, отправлять ее в Бокситогорск не имеет смысла;
3. Прикинуть задачи по приоритетным случаям, чтобы понять, сколько нужно групп по какому случаю;
4. Оценить дефицит ресурсов. Вместе с КПСР сделать дополнительные рассылки, в том числе те, что могут сорвать с места людей, которые еще не заявились. Именно тут в ход идет конкретика: «близко», «высокий риск», «есть локализация» и т. п.;
5. Поручить КПСР комплектование и отправку групп. Проследить, чтобы опытные люди брали в пару новичков. Там, где уместно, договориться с родственниками о том, что они «разбавят» спасателей, тем самым одна пара спасателей может сформировать две поисковых группы;
6. Пока группы в пути, поставить им задачи с учетом случая, местности, результатов опроса, опыта и наличия оборудования (сирены, гудки, коптер);
7. Договориться с полицией о поиске припаркованной машины.
Все это РПСР делает, не выезжая на местность. Работа РПСР требует стола, компьютера, хорошей телефонной связи и Интернета. Ничего этого на месте нет. Выезд РПСР на место – это нерациональное действие. Такой выезд уместен тогда, когда на месте собирается большое количество разнородных сил (штатные спасатели разных подразделений, волонтеры, пожарные, полиция). Такое случается несколько раз в год на «резонансных» поисках. В этом случае назначается РПСР по случаю, который работает на месте, не отвлекаясь на прочие заявки. Отрабатывать на месте каждую заявку неправильно – это просто бесполезная трата ресурсов. Неэффективно.
Задачи группам ставятся «в среднем» на 12-километровый маршрут. Это около 6 часов в лесу. В зависимости от опыта старшего поисковой группы (СПГ) задача может ставиться в более общем виде («Отработайте на отклик зону от реки (север) до берега болота (юг), на западе граница зоны ЛЭП, на востоке шоссе. Галсы не больше 200 метров – потерявшийся глуховат») или в виде набора точек, которые надо пройти («Маршрут по точкам, начиная с юго-запада, самая важная часть – 5-7 точки, если будете опаздывать, с точки 11 можно выйти обратно»).

Задачи на ПСР. В итоге потерявшийся найден другими спасателями

Чтобы иметь возможность поставить такую задачу, надо быть уверенным, что:

• У группы есть стандартное снаряжение;
• СПГ понимает, что такое «отработать на отклик», «галс», умеет ориентироваться и пользоваться навигатором;
• СПГ дисциплинирован и способен обеспечить качественную работу группы;
• Группа знает технику безопасности.

Такую уверенность дает система подготовки, которая начинается со вводного курса, потом следуют три выхода в лес в составе пары, короткий курс СПГ (еще 4 часа) и стажировка в качестве СПГ на реальных ПСР. Если взять «случайного» человека, он такую задачу не поймет и не выполнит. Ровно поэтому привлечение родственников к поиску малоэффективно. О конкретных проблемах дальше, пока что вывод из опыта: работа новичков на ПСР чаще всего ненадежна и непредсказуема.
Пока группы ехали, все четверо выводимых по телефону добрались до населенной местности. Потерявшийся, который беспокоил вас больше всего, отказывался идти и жаловался на плохое самочувствие, все-таки вышел в сумерках к станции на гудок электрички (РЖД попросили гудеть через ЦУКС). Группу, которая ехала к нему на помощь, оперативно перенаправили на другой случай.
На дополнительную рассылку откликнулось еще 4 человека, двое из которых готовы поехать на ночь, день и ночь. Им сказали взять палатку и отправили на дальний ПСР. Они пройдут два маршрута – один по приезду и второй после короткого отдыха. Это сэкономит массу времени на логистике.
Мы не собираем людей на месте, редко организуем работу привлеченных лиц. На это чаще тратится больше времени, чем экономится. РПСР мыслит человеко-часами и километрами спланированных и пройденных маршрутов. Особенности потерявшихся, их переживания, волнующиеся родственники, усталость спасателей – все это вытесняется в фон. Надо думать, считать, оптимизировать.
Выгодно отправить готовую группу, даже если случай кажется простым. Перенаправить группу в пути проще, чем собирать ее с нуля. Собранные группы, которые никуда не едут, теряют мотивацию.
До позднего вечера может поступить еще заявка, причем по темноте телефонный вывод невозможен. Она попадет к следующему дежурному, но ему хорошо бы оставить в резерве «короткую» группу. Если появится новая заявка с высоким риском, вместе рассмотрим возможность перенаправить кого-то, кто еще не доехал.
Нет транспорта обратно для группы. Хорошо, на поиск транспорта у нас еще 12 часов. Пока отправляем «в один конец» и делаем еще одну рассылку: «Надо забрать группу с утра». Велик шанс, что найдется кто-то, кто может съездить. Если никого не найдется до часа ночи, есть план B.
РПСР с опытом становится откровенно скуп. Ожидая новых заявок, которые могут поступить в любую минуту, и привыкнув к дефициту ресурсов, он начинает «заначивать» ресурсы. Иногда это приводит к тому, что группы так и остаются дома. Это неэффективно, и заместитель командира ПСО по поисково-спасательным работам в природной среде принимает меры.
И так далее, и так далее, час за часом, шаг за шагом. Холодный расчет, знание местности, понимание тактики позволяют наилучшим образом использовать силы и энергию участников поисков.
Хорошая работа спасателей незаметна снаружи. Приехала и припарковалась машина, две пары ушли в лес. Через несколько часов вышли обратно вместе с потерявшимся. Порыв, расчет и результат.

---

Шаблон и импровизация

Сложный путь к успеху поиска. Почему не надо пренебрегать методиками поиска, и почему нельзя зацикливаться на шаблонах. Как строилась и как развивается методика поиска.
Если посмотреть на поисково-спасательные работы в природной среде (ПСР) как на игру, жанром этой игры будет пошаговая стратегия, в которой у вас на то, чтобы достичь результата, есть крайне ограниченное количество ходов.
После того как руководитель ПСР (РПСР) провел опрос и собрал информацию, он ставит задачи поисковым группам. На выполнение одной задачи надо (вместе с дорогой) около 12-14 часов. Таким образом за сутки можно сделать не более двух «ходов». С учетом доступных ресурсов даже для затяжных ПСР количество решенных группами задач редко превышает 30. Гораздо чаще речь идет о гораздо меньших величинах: на коротких ПСР это 2-3 задачи, на длинных до 10-15.
Чтобы решить задачу поиска, имея ограниченные ресурсы и время, приходится применять весь накопленный опыт и знания. Опыт накапливается в двух совершенно разных формах: методике и интуиции.
Методика формируется с опорой на нашу и чужую статистику, ее мы преподаем на курсах РПСР, она определяет базовый подход к поиску. Механистическое применение методики дает хороший результат в тривиальных случаях и отвратительный результат в случаях нетривиальных.
Интуиция — это следствие личного опыта работы человека как РПСР и спасателя. Формализации и передаче интуиция не подлежит, иногда противоречит методике, но при этом вносит существенный вклад в общий успех. В то же время, если поддаться соблазну и полностью отбросить методику, положившись на интуицию, получаются бессмысленные метания групп вокруг района ПСР.

Шаблон

Методика поиска, которую мы применяем, постоянно пересматривается. Когда мы начинали, никакой статистики под руками не было. Поэтому первый вариант методики был авторским. В его разработку существенный вклад внес Дмитрий Евдокимов. В основу методики легло несколько идей: количественный анализ риска, ограничение района поиска линейными ориентирами, начало ПСР с «оконтуривания» района, ожидание обнаружения потерявшихся на линейных ориентирах, берегах болот, на границе вырубок и т. п.
В дальнейшем, по мере накопления опыта, методика была существенно пересмотрена. В первом приближении сейчас она состоит из:

1. Опроса и сбора информации;
2. Определения уровня риска по конкретному случаю;
3. Определения границ района поиска как «жестких», которые невозможно преодолеть или пропустить, так и «мягких», которые невозможно не заметить, но можно преодолеть, имея к этому мотив;
4. Определения приоритетных зон поиска;
5. Доступных инструментов поиска и способов их применения:
a. Поиск на отклик;
b. Локализация на звуковой маяк (сирену) на связи;
c. Ориентация на звуковой маяк без связи;
d. Поиск кинологическими расчетами поисково-спасательной службы (ПСС);
e. Использование БПЛА как в режиме аэрофотосъемки, так и в режиме подвижного звукового маяка.
6. Подхода к постановке и контролю выполнения задач, включая сбор фактических треков и использование их в планировании работ.

Детальное описание методики поиска со всеми правилами и исключениями выходит за рамки этого материала, но ключевые моменты будут описаны ниже.
При формировании методики важным источником является статистика поисков и их результатов. Именно из этой статистики мы знаем, что:

• 12% потерявшихся обнаруживаются на удалении до 500 метров от LKP (Last Knowing Point — последнее достоверно известное местонахождение потерявшегося);
• 33% - до 1 км;
• 65% - до 2,5 км;
• 95% - до 5 км;
• И только 5% на расстоянии более 5 км.

На этом примере хорошо видна основная ловушка статистического подхода. Если мы знаем, что в 65% случаев надо искать на расстоянии до 2,5 км, это важно и полезно. Мы повышаем приоритет осмотра ближайшей к LKP зоны. Однако значит ли это, что нам не надо работать на удалении более 5 км от LKP? Если мы никогда не будем работать на расстоянии более 5 км, то получим самосбывающийся прогноз – мы не ищем так далеко и, естественно, никого не находим. Тем самым укрепляем уверенность в правильности статистики даже вопреки реальности.
Чтобы избежать этой ловушки самосбывающихся прогнозов, мы балансируем статистический подход аналитическим. Анализ каждого случая состоит из изучения местности, в значительной степени определяющей возможные сценарии, а также исследования информации о потерявшемся и его намерениях. Комплексный анализ позволяет сформировать обоснованную гипотезу о поведении потерявшегося на местности и, как следствие, выработать план работ.
С другой стороны статистика показала, что предположения о вероятных местах обнаружения потерявшихся оказались ошибочны.

Мы находим заблудившихся:

• 63 % — просто в лесу;
• 14% — на дорогах;
• 11% — на других линейных объектах;
• 3% — на открытом болоте;
• 3% — в буреломе;
• 3% — в густом кустарнике;
• 3% — в воде.

Исходя из этого, мы отказались от «оконтуривания» и активно используем площадной поиск, «закрывающий» лес на отклик или другими способами.
Важным инструментом совершенствования методики является информационная система, которая позволяет накапливать информацию о поставленных и выполненных задачах, пройденных треках и достигнутых результатах. В наиболее популярных районах собирается много треков с описаниями, что позволяет собрать много ценной информации о районе поисков.
Поскольку вся информация о поисках, кроме персональных данных и контактов, а также отдельных особо чувствительных аспектов (детали медицинской истории, конфликты и т. п.), открыта, РПСР и другие спасатели могут следить за поисками, особенно в нетривиальных случаях. Такая открытость позволяет участникам поисков и другим РПСР анализировать чужой опыт. Также всегда есть возможность обсудить ту или иную гипотезу. РПСР регулярно обращаются друг к другу за консультациями. Такой подход снижает риск случайной ошибки.
Важн, что практически никогда не удается собрать достаточно информации для того, чтобы наверняка определить «правильный» район поиска. И вот тут в ход идет интуиция.

Импровизация

Анализу информации, способам расчета и постановки задач можно обучить человека, который никогда не был в лесу. Он сможет расчертить карту на квадраты, подсчитать количество спасателей, которые нужны для закрытия квадратов. Подсчитать количество доступных людей и начать закрывать квадраты, начиная с левого верхнего. К сожалению, ожидать от такого подхода успеха не приходится.
Личный опыт наполняет методику содержанием. Формируется понимание и ощущение местности. Такое ощущение необходимо для того, чтобы прикинуть поведение потерявшегося. Это позволяет радикально повысить шансы на успех.
Опыт и следующая из него интуиция важны как для старшего поисковой группы (СПГ), так и для РПСР.
СПГ работает работает в контакте с РПСР и может принимать на месте решения по выбору маршрута, порядку отработки задачи. Он также может согласовать с РПСР изменение задачи, если к этому есть основания.
РПСР, глядя на карту, может приоритезировать зоны исходя не только из формальных критериев, но и из понимания «логики событий».
Иногда интуиция и методика приходят в противоречие. Психологически это очень тяжелый момент. Однозначного способа выбрать правильное решение нет. В нашей практике есть как ошибочные интуитивные решения, которые отвлекают ресурсы на поиск в дальних зонах, так и верные решения, напрасно отвергнутые по формальным критериям. К сожалению, тут нет возможности гарантировать успех.

Пример

Рассмотрим простой пример, просто для иллюстрации всего выше сказанного.
31.08.2018, ПСР 3279, Волосовский район
Вводная: «Несколько человек (сколько неизвестно), ушли от машин "где-то в сторону поселка Сосново"».
Связь с потерявшимися практически отсутствует. Позже выяснилось, что для того, чтобы была хоть какая-то связь, им приходилось залезать на дерево. Собрав информацию от штатных спасателей, мы выяснили, что потерявшиеся приехали на двух машинах («Шевроле Нива» и «Рено Дастер»). Машины припаркованы у дороги. Где именно – непонятно. Штатные спасатели выехали на место, и с ними связи тоже нет.
По вводным (несколько человек вместе, отсутствие информации о проблемах со здоровьем) риск оценен как средний. Однако специфика района, а именно слабонаселенность, отсутствие жестких ориентиров на глубину до 10-15 км, отсутствие связи, повышают приоритет случая.

Район ПСР — жуткая дыра
На место выезжают три группы (очень повезло с ресурсами). Учитывая отсутствие связи, на место также выезжает РПСР (тоже повезло – дежурство закончилось, задачи по другим ПСР поставлены, есть возможность провести ночь в лесу).
До выезда смотрим карты, в том числе карты старых ПСР. Теперь мы знаем, у кого можно спросить про смежный район, читаем отчеты по пройденным маршрутам. К сожалению, ближайший ПСР был в 2010 году, более 8 лет назад, так что вряд ли информация окажется полезной сейчас.

Треки старых ПСР в районе
На месте встретились со штатными спасателями, выяснили, где найдены машины, что было сделано штатными спасателями. Они работали на отклик с дороги на северо-восток, заходя в лес по просекам на юго-запад. Штатные работу закончили и уезжают.
Нашли машины. Начали планировать работу. Важно, что до обнаружения LKP (последнего достоверно известного местонахождения) осмысленное планирование работ практически невозможно. Имея на руках LKP, определяем район ПР. Точка входа придает оптимизма. Есть две зоны поиска – на восток и запад. «Жесткие» границы на западе на расстоянии около 2,5 км ограничивают зону поиска достаточно хорошо. На востоке ситуация хуже. До «жесткой» границы более 8 км, и границу трудно проверить – нужна отдельная группа с отдельной заброской. Однако есть «мягкие» границы, выделяющие приоритетную зону 3х3 км, что более чем реально для быстрой отработки двумя группами. Галсы могут быть по 500 метров, то есть чтобы закрыть всю зону на отклик, надо пройти около 20 км. Двумя группами это можно сделать наверняка.

LKP, «жесткие» границы (красным), «мягкие» (синим)
Поскольку потерявшиеся приехали за грибами, восточная зона более вероятна – там больше леса и меньше болот. Кроме того, машины стоят на восточной стороне дороги напротив начала тропы, которая ведет в лес через разрушенный мост.

Район ПСР на топографической карте


Район ПСР на спутниковом снимке
Статистика подсказывает, что начинать надо с ближайшей зоны.
Первая прибывшая группа начинает с вероятного района от машин. Вторая движется на южный край приоритетной зоны, чтобы при работе на отклик не мешать друг-другу. Третья группа в пути.
Через полчаса первая группа слышит отклик (с дистанции 1,1 км), вторая группа возвращается к машине на случай, если будет нужно помочь с эвакуацией. Еще через полчаса подходим к потерявшимся, выясняем, что они могут идти сами, отпускаем вторую и третью группы. Одна уезжает домой, вторая на другой ПСР. За пару часов выводим потерявшихся к машинам.

Маршрут группы, точка где был слышен отклик, точка обнаружения
Зоны были определены правильно, что позволило в очень короткие сроки и минимальными ресурсами решить задачу.
Методика позволила исходя из анализа местности сконцентрировать усилия, ограничить зону поиска. Интуиция позволила правильно выбрать восточный район как приоритетный (сочетание цели, машины, тропы, специфики леса).
Так оно все вместе и работает.

---

Работа на отклик

Наш главный инструмент. На словах все очень просто: покричал, услышал ответ, пошел и нашел. Как и в любом деле есть важные детали.
В основе работы на отклик лежит бесспорный факт – в лесу звук распространяется значительно дальше, чем на дистанцию прямой видимости. Для поиска человека с нормальным слухом и голосом мы уверенно считаем, что за 250 метров потерявшийся услышит нас, а мы услышим его. 250 метров — это достаточно надежная дистанция. Наибольшая замеренная дистанция отклика гораздо больше, немного более 2 км. Отклик на дистанции в 1-1,5 км — не уникальное событие.
Ключевое понятие в планировании работы на отклик — это «галс». В контексте ПСР под «галсом» понимается расстояние между траекториями, пройденными группами с небольшой разницей во времени.
На картинке ниже черным нарисован путь первой поисковой группы (ПГ), а синим — путь второй ПГ. Рыжие стрелки — это галсы. А «зеленая» стрелка — галс, если группы работали синхронно, и не галс, если группы работали в разные дни. Разница в том, что потерявшийся мог переместиться из одного места в другое, не услышав спасателей. Поэтому лучше, если на ПСР приезжает сразу несколько групп. Это снижает риск того, что по стечению обстоятельств потерявшийся убежит от спасателей.

Что такое галс

Исходя из консервативной оценки слышимости в 250 метров, мы планируем галсы в 500 метров. Грубый расчет показывает, что на 1 км кв. потребуется 2 км пути, если выбрать маршрут оптимально.

Схема закрытия зоны на отклик


Галсы можно делать более плотно, если есть информация о сниженном слухе у потерявшегося.
Работа на отклик существенно осложняется в ветреную погоду. В сильный ветер она практически не имеет смысла.
Звук обычно лучше распространяется ночью, поэтому ночная работа на отклик часто дает хорошие результаты. Тут, однако, важно учитывать, сколько времени потерявшийся уже провел в лесу. Первая ночь обычно бессонная, работа на отклик имеет высокие шансы на успех. Начиная со второй и тем более с третьей ночи, потерявшиеся спят и легко пропускают крики спасателей. Поэтому чем больше срок нахождения потерявшегося в лесу, тем менее эффективна ночная работа на отклик.
Когда дело доходит до реальных задач, зоны редко бывают правильной формы. Во внимание приходится принимать наличие линейных ориентиров, свойства местности, приоритетность отработки тех или иных мест.
Вот пример условной задачи во вполне реальном районе.

Зона поиска и маршрут с максимальным использованием троп, дорог и просек


Зона ограничена с северо-запада лесовозной дорогой, с севера просекой с колеей и тропой, с востока старой лесной дорогой. С юго-запада открытым болотом, на юго-востоке естественных ориентиров нет, но там берег болота вплотную подходит к дороге. Площадь зоны составляет 2,78 км кв. К сожалению, к зоне поиска нет подъезда, так что на подход и отход пришлось заложить 5,5 км пути. Еще 8,8 км потребуется для тщательной проработки зоны на отклик. Общая длина маршрута 14,3 км, что с учетом дорог вполне нормально.
Маршрут начинается с северной части, поскольку там хорошая дорога и группа потратит меньше сил на подход к зоне поиска. Далее маршрут идет на восток по просеке (просека видна на топографической карте и просматривается на спутниковом снимке). Потом будет крюк на юг по просеке и возврат севернее по канаве. Практически всегда идти по линейному ориентиру проще и быстрее, чем по азимуту через лес. При этом дважды идти по одному и тому же пути бессмысленно – зона уже проработана. Если есть возможность хотя бы немного сместиться, ее надо использовать.
Далее работа продолжается по просекам и дорогам. Теоретически можно было бы сэкономить 500 метров, не выходя на восточный край зоны, но 250 метров по тропе гораздо проще, чем 1 км по лесу по азимуту.
На севере осталась «дыра», которую надо закрыть. К этому моменту группа уже устанет и гонять людей по азимуту не стоит. На длинных аршрутах это провоцирует недовыполнение задачи. Поэтому в порядке исключения надо пройти 300 метров по дороге на запад и вернуться обратно на маршрут. Далее выход по дороге на север. Работа на отклик при этом продолжится, что позволит «на всякий случай» проработать еще небольшой участок района.

Работа на отклик начинается с момента выхода из населенной местности и завершается в момент входа обратно в населенную местность. Мы неоднократно находили людей ближе к жилью, чем ожидалось изначально.
Технически работа на отклик не выглядит сложной. Однако в ходе учений и тестов выявились типичные ошибки, которые необходимо предотвращать. Что это за ошибки?

• Слишком редкая работа на отклик. Группа может двигаться по хорошей дороге или наоборот преодолевать труднопроходимую местность и ошибочно оценить момент, когда пора снова кричать и слушать. Чтобы надежно прокричать район, надо кричать и слушать каждые 200-250 метров. Достаточно несколько раз пропустить нужную точку, чтобы в зоне поиска остались «дырки» (см. рисунок ниже). Избежать этого помогает простановка метки на навигаторе в той точке, откуда группа работала на отклик;

Сверху — слишком редкая работа. Снизу — нормальная

• Работа на отклик в движении. Спасатели могут кричать громко, могут применять разные средства (сирены, гудки и т. п.). Однако потерявшийся редко может ответить так же громко. Поэтому важно не только правильно кричать. Важно правильно слушать, чтобы услышать тихий отклик. Для этого надо в момент работы на отклик избегать лишнего шума. В лесу это значит стоять на месте. Встали, покричали, подождали 15-20 секунд, пошли дальше. Почему 15-20 секунд? Чтобы крик спасателей успел дойти до потерявшегося (скорость звука 300 м/с), тот успел крикнуть и его отклик дошел до вас. За 15 секунд звук пройдет 2х2 км, и еще немного времени останется потерявшемуся, чтобы крикнуть в ответ;
• Использование головных уборов, закрывающих уши. Уши, бывает, мерзнут, но слушать надо с открытыми ушами. И с приоткрытым ртом (это обостряет слух). И молча — никаких разговоров между криком и началом движения;
• Попытки работать на отклик с машины или с квадроцикла. Много раз пробовали – не работает. Первые несколько километров водитель честно глушит двигатель, дает ушам привыкнуть к тишине и кричит. В итоге скорость движения падает настолько, что мотор перестают глушить. Скорость движения растет, но толку от такой «работы» никакого;
• Две крайности с проверками отклика. Первая крайность — это готовность бегать проверять галлюцинации. Спасатели хотят услышать отклик, многократно и тщательно вслушиваются в лес. В таких условиях неизбежно начинаются галлюцинации. Работа в паре позволяет их отсеять. Когда вам что-то послышалось, вы спрашиваете напарника, слышал ли он что-то (не уточняя, что именно). Если он слышал примерно то же, что и вы, надо проверять. Если он не слышал, проверять надо только то, в чем вы уверены. При этом слух у людей разный и, если вы уверены, что слышали что-то стоящее проверки – настаивайте. Вторая крайность – нежелание уходить с маршрута и проверять слабый и нечеткий отклик. Обычно это характерно для завершающей части длинных и тяжелых маршрутов, когда уже хочется скорее закончить и выйти к машине. В этом случае остается полагаться на выносливость и сознательность.

Неподготовленные люди без опыта (в первую очередь родственники) работают на отклик плохо и ненадежно. В некоторых случаях, двигаясь группой, кричат вразнобой, заглушая отклик потерявшегося. В других случаях ходят по лесу практически молча. Поэтому за родственниками зоны приходится перепроверять.
Из технических средств применяются носимые гудки и мегафоны, однако они несколько глушат спасателей в отличие от собственного крика. Подача сигналов выстрелами в расчете на отклик — это плохое решение: выстрел глушит стрелка и людей рядом с ним слишком сильно.

Собаки

Для поиска потерявшихся, которые могут не откликаться, активно применяются собаки поисково-спасательной службы (ПСС). Не откликаются:

• Маленькие дети;
• Глухие;
• Потерявшиеся, у которых серьезные проблемы со здоровьем (без сознания, диабетики с глубокой гипогликемией и т. д.);
• Люди с психическими отклонениями или в сильной деменции.

Для всех этих людей расчет ПСС — это практически последняя надежда. Альтернативой кинологам является прочес, требующий много ресурсов и поэтому редкий в нашей практике.
За один выезд кинолог может отработать около 0,7 км кв. Это достаточно тяжелая работа, требующая большого внимания к поведению собаки. Напарник кинолога берет на себя навигацию и радиосвязь, высвобождая внимание кинолога для работы с собакой.
Расчет проходит зону галсами в 50 метров. Точку старта и направление работы выбирает кинолог. Обычно стараются работать, двигаясь навстречу ветру, чтобы запах наносило на собаку.
Хорошо идет работа ночью, когда в лесу меньше людей.
Крайне нежелательно использование кинологических расчетов рядом с дорогами с оживленным движением: это опасно для собаки и очень напрягает кинолога. Помойки, другие собаки и населенная местность немного отвлекают собак, но препятствием к работе не являются.
Обнаружив потерявшегося, собаки обозначают его лаем, кинолог с напарником ломятся на лай и обнаруживают собаку и потерявшегося. В случае, если человек не обнаружен, рассматриваются треки вожатого и собаки: бывает, что по ним видно направление, куда собаку «тянуло», и это позволяет скорректировать задачи следующих групп.

Трек кинологического расчета с аттестации
В свое время мы потратили несколько лет на попытки приладить к поискам потерявшихся работу собак по следу, но в итоге не нашли тактического применения. Шансы оказаться на месте, где надо идти след, раньше, чем через 8-12 часов, ничтожно малы, а следы такого возраста в минимально людной местности уже не проходятся. Если вдруг у вас есть собака, которая может пройти след 12-часовой выдержки и длиной в километр или больше, мы будем рады организовать тест и потом применять такой расчет на ПСР.

Звуковые маяки (сирены)
У нас в эксплуатации кроме легких мегафонов и гудков, которые используются при работе на отклик, есть два вида звуковых маяков: средние и большие. И те, и другие были спроектированы для работы на море и в карьерах и дают крайне мощный звук. Средние пробивают около 5 км леса, а большие — до 8 км. Все сирены состоят из собственно сирены, блока управления и аккумуляторов. Блок управления позволяет автоматически подавать сигналы по таймеру, несколько секунд с последующим перерывом. Аккумуляторов хватает на 6-8 часов такой работы.
Более подробно про техническую сторону вопроса можно почитать тут: https://vk.com/@extremum-tehnologii-primeneniya-siren-istoriya-primeneniya-siren-v-sp

Средняя и большая сирены

Средние сирены относительно мобильны, поисковая группа может занести их в лес. Большая сирена переноске вручную не подлежит.
Сирены мы используем двумя способами.

Для локализации потерявшегося на связи

В этом случае производится предварительная локализация по описанию. Далее на место выдвигается группа с сиреной. Добравшись до места, она связывается с потерявшимся и дает «залп». Если потерявшийся слышит сирену, его просят запомнить силу и направление звука. Для того, чтобы запомнить направление, просят положить на землю ветку в сторону звука. После этого группа переезжает на некоторое расстояние и дает второй сигнал. Снова запрашивается сила звука и направление относительно предыдущего. По описаниям вроде «сильнее и справа» уточняется локализация. Уточнив локализацию, группа заходит в лес и либо еще несколько раз работает с сиреной, либо оставляет сирену в машине и работает на отклик.
Ниже пример такого сценария «по мотивам» реальных ПСР. Предварительная локализация «восточнее дороги 41К, южнее массива садоводств». Первый «залп» из точки (1) на юго-восток-восток. Потерявшийся то ли слышит, то ли нет. Направление определить не может. Второй сигнал из точки два на юго-восток. Потерявшийся слышит сирену лучше, примерно определил направление. Третий сигнал из точки (3) на юго-восток-восток. Потерявшийся снова слышит сигнал, причем левее предыдущего. Определена примерная локализация. Группа ушла с дороги в лес, еще один сигнал подтвердил локализацию, и потерявшийся был найден на отклик.

Использование сирены для локализации

Для вывода на сигнал без связи

Намного более редкое применение. В случае значительного массива леса и крайнего недостатка сил можно поставить сирену в одной точке и включить на регулярную подачу сигналов. Большая сирена пробивает лес на 5-8 км. Звук сирены побуждает потерявшегося двинуться в сторону звука. Учитывая скорость движения в 500-700 метров в час, сирена работает на месте от 8 до 12 часов.
В нескольких случаях достоверно известно, что движение на звук сирены позволило потерявшимся выйти к людям. В одном случае, двинувшись на сирену, они пересекли дорогу, в другом подошли к краю леса и услышали работающий на поле трактор, которого из глубины леса было не слышно.
Такой способ применения рискован, поскольку может завести потерявшегося в труднопроходимое или вовсе непроходимое место, поэтому выбор места расположения звукового маяка требует серьезного внимания руководителя ПСР.

Как нельзя использовать сирены
Очень плоха идея использовать сирену в движении. Это дезориентирует потерявшегося и осложняет его состояние, вызывая метания по району и сомнения в правильности направления движения. Нам известно как минимум два случая, когда неправильное использование в конце концов закончилось обнаружением тела. Безусловно невозможно провести прямую причинно-следственную связь между способом применения сирен и печальным исходом, но в обоих случаях местонахождение тела наводило на подозрения о том, что человек метался в попытках выбрать направление.
Старый случай, происшедший вне РФ. Человек заблудился в лесном массиве между двумя дорогами. По одной дороге ездила с сиреной полицейская машина, по другой — пожарная. В середине лесного массива поочередно были слышны обе сирены, причем все время с разных сторон. В конце концов в средней части зоны поисков было найдено тело. Что именно произошло и повлияло ли неправильное использование сирен, мы уже не узнаем, но то, что оно не помогло — это точно.

Неправильное использование сирен. Красная сплошная — движение пожарных, красная пунктирная — слышимость пожарной сирены. Синим то же самое для полиции.

Сирены на автомобилях в целом не очень хороши для ПСР. Они достаточно направленные и при неудачном расположении автомобиля слышны только на небольшом расстоянии. Еще хуже дело с автомобильными гудками. Если ничего лучше нет, автомобиль, подающий сигналы, надо развернуть примерно в сторону потерявшегося и давать регулярные сигналы по 10 секунд каждые 1-2 минуты. Занятие нудное, но это гораздо лучше, чем погудеть и уехать.
Подача сигналов выстрелами может использоваться аналогично применению сирен, но люди с ружьями обычно крайне нетерпеливы и не склонны к методической работе, поэтому мы, в среднем, пытаемся отговорить от подачи сигналов выстрелами. К сожалению, чаще всего стреляют из разных мест без ясной идеи о желаемом поведении потерявшегося. Исключение — потерявшиеся на связи в хорошо знакомых стрелку местах. В роли такого стрелка чаще всего выступает лесник или егерь. В этом случае шансы на успех существенны.

БПЛА

Использование БПЛА в ходе ПСР выглядит многообещающим. Однако для успешного практического использования требуется совмещение многих факторов:

• Дальность действия БПЛА и доступность места старта для автотранспорта;
• Наличие и доступность подготовленной команды, осуществляющей запуск и управление;
• Отработанная тактическая схема применения.

Начинали мы с БПЛА самолетного типа с видеокамерой. Однако ограниченная дальность, существенные требования к операторам, месту взлета и посадки, привели к тому, что дальше испытаний дело не пошло. Тем не менее на основе этого опыта стали понятны основные требования по грузоподъемности, дальности, способу применения.
В 2018 году у нас появился тяжелый БПЛА вертолетного типа (октокоптер) в двух вариантах: с видеокамерой/тепловизором и с комбинированным светошумовым сигналом. Оба варианта были опробованы на ПСР. В результате выявилась ключевая проблема: низкая надежность аппарата при крайне высокой стоимости. При этом результаты использования БПЛА с сигналом для быстрой локализации потерявшихся на связи оказались удачным.
В то же время использование видеокамеры/тепловизора упирается в необходимость внимательного просмотра большого объема однообразных видеоматериалов. Коллеги из «Лизы Алерт» (ЛА) пробуют решить эту проблему краудсорсингом. Мы пока рассчитываем на опытных операторов и на то, что в некоторой перспективе удастся разработать автоматическую систему предварительного распознавания образов. Однако все эти перспективы могут приобрести практическое значение только в случае существенного повышения надежности БПЛА. Без этого постоянный риск потери дорогостоящего аппарата существенно ограничивает практическое использование и даже тщательное тестирование.

Авиация

Опыт ВПСО «Ангел» вдохновляет нас на сотрудничество с малой авиацией. Но практика показывает, что для успешного применения авиации требуется подготовка и тренировка как пилотов, так и наблюдателей. Пока что нам не удалось преодолеть стартовый барьер. Барьер состоит в том, что для успеха поиска требуется лететь низко и медленно, имея на борту подготовленного наблюдателя. Тогда будет успех, который стимулирует дальнейшую работу.
Пока у нас происходят эпизодические вылеты, во время которых пилот летит высоко и быстро, а наблюдатель недостаточно тренирован. Результатов от таких вылетов нет, и они скорее демотивируют участников.
Тем не менее, нам не впервой преодолевать такие барьеры, так что мы продолжаем работу и рассчитываем наращивать эффективность привлечения и применения авиации. Уже есть случаи успешной эвакуации, понятно, что надо делать дальше. Отдельное спасибо хочется сказать ВПСО «Ангел», которые помогают нам выстраивать правильную практику поиска с воздуха.

Оповещение

Очень нужная задача для поиска. В лесу люди ценят приватность и не склонны подходить к другим людям, давая им возможность побыть в одиночестве. Потерявшийся может сидеть на пеньке в достаточно людном по лесным меркам месте, и другие люди, заметив его издалека, скорее обойдут, чем будут подходить и предлагать помощь. Информация о том, что в лесу есть заблудившийся человек, меняет такое поведение и существенно повышает шансы на то, что случайные люди найдут и выведут потерявшегося из леса.
В части оповещения мы полагаемся на родственников и другие организации («Питер-поиск», ЛА). Правильное оповещение — это отдельная работа, которой мы пока что не занимаемся – нельзя заниматься всем сразу.

Прочес

Крайне редкий для нас способ поиска. Большая часть прочесов, которые проводились сводными силами, была крайне неэффективна. Особенности местности и недостаточная дисциплина участников в большинстве случае превращают прочес в формальность.
При внешней простоте прочес — это достаточно сложная работа, требующая знаний и дисциплины. Суть прочеса очень проста — двигаться так, чтобы каждый в цепи видел ноги соседей слева и справа. В реальном лесу расстояние между людьми должно быть не более 5-7 метров. Если лес порос папоротником, который надо раздвигать, то 3 метра. И цепь не должна рваться, несмотря на канавы, выворотни и прочие препятствия. На 9-10 человек в цепи ставится один старший, следящий за работой чуть сзади. При разрыве цепи из-за непроходимого препятствия, цепь останавливается, разорванный участок перестраивается за препятствием и все продолжается дальше.
Группа из 10 человек закрывает полосу 50 метров. Скорость движения не более 1,5 км в час, скорее 1 км в час. На качественное закрытие одного квадратного километра такая группа потратит до 20 часов. То есть либо нужно очень много людей, либо обоснованный выбор совсем небольшого участка.
В то же время это один из двух способов обнаружения потерявшегося, который не откликается. Второй способ — применение собак ПСС, является для нас приоритетным.

---